Неточные совпадения
Между тем он же впадал в странное противоречие: на ярмарке он все деньги истратит на жену, купит ей платье, платков, башмаков, серьги какие-нибудь. На Святую неделю, молча, поведет ее
под качели и столько накупит и, молча же, насует ей в руки
орехов, пряников, черных стручьев, моченых груш, что она употчует всю дворню.
— И только с воздухом… А воздухом можно дышать и в комнате. Итак, я еду в шубе… Надену кстати бархатную ермолку
под шляпу, потому что вчера и сегодня чувствую шум в голове: все слышится, будто колокола звонят; вчера в клубе около меня по-немецки болтают, а мне кажется, грызут грецкие
орехи… А все же поеду. О женщины!
В. А. Корсаков, который способен есть все не морщась, что попадет
под руку, — китовину, сивуча, что хотите, пробует все с редким самоотвержением и не нахвалится. Много разных подобных лакомств,
орехов, пряников, пастил и т. п. продается на китайских улицах.
Там были все наши. Но что это они делают? По поляне текла та же мутная речка, в которую мы въехали. Здесь она дугообразно разлилась по луговине, прячась в густой траве и кустах. Кругом росли редкие пальмы. Трое или четверо из наших спутников, скинув пальто и жилеты, стояли
под пальмами и упражнялись в сбивании палками кокосовых
орехов. Усерднее всех старался наш молодой спутник по Капской колонии, П. А. Зеленый, прочие стояли вокруг и смотрели, в ожидании падения
орехов. Крики и хохот раздавались по лесу.
Она грациозно наклонилась; листья, как длинные, правильными прядями расчесанные волосы;
под ними висят тяжелые кисти огромных
орехов.
Немало вышло из учеников С. И. Грибкова хороших художников. Время от времени он их развлекал, устраивал по праздникам вечеринки, где водка и пиво не допускались, а только чай, пряники,
орехи и танцы
под гитару и гармонию. Он сам на таких пирушках до поздней ночи сидел в кресле и радовался, как гуляет молодежь.
Почти каждый день в своих приказах он штрафует их, смещает на низшие оклады или же совсем увольняет: одного за неблагонадежность и неисполнительность, другого — за безнравственность, недобросовестность и неразвитие, третьего — за кражу казенного провианта, вверенного его хранению, а четвертого — за укрывательство; пятый, будучи назначен на баржу, не только не смотрел за порядком, но даже сам подавал пример к расхищению на барже грецких
орехов; шестой — состоит
под следствием за продажу казенных топоров и гвоздей; седьмой — замечен неоднократно в недобросовестном заведовании фуражным довольствием казенного скота; восьмой — в предосудительных сделках с каторжными.
Все пошли в нее. Добров очень нежничал с Александром Ивановичем. Он даже поддерживал его
под руку, когда тот всходил на крыльцо. Все уселись в передний угол перед столом. Прибежавшая откуда-то впопыхах старуха хозяйка сейчас же стала ставить на стол водку, пироги,
орехи, изюм… Александр Иванович начал сейчас же пить свои четверть-рюмочки, но Вихров и Живин отказались.
«Шкапы-кабысдохи» паслись на свободе, в вигвамах полуголые медно-красные индейцы сидели вокруг очага и пальцами, должно быть никогда не мытыми, рвали мясо, поджаренное тут же на углях, и вместо хлеба ели из котелка горячие жареные
орехи, те самые, которые по пятаку за стакан с той поры продавались разносчиками на улицах
под названием китайских
орехов.
Всюду эстрады для песенников и оркестров, столбы с развешанными призами, начиная от пары сапог и кончая самоваром, ряд бараков с бочками для пива и меда для дарового угощения, карусели, наскоро выстроенный огромный дощатый театр
под управлением знаменитого М.В. Лентовского и актера Форкатия, и, наконец, главный соблазн — сотни свеженьких деревянных будочек, разбросанных линиями и углами, откуда предполагалась раздача узелков с колбасой, пряниками,
орехами, пирогов с мясом и дичью и коронационных кружек.
Каждый раз, когда у нее скоплялось немножко денег от продажи грибов и
орехов, она раскладывала их
под окнами «тихой милостыней», а сама даже по праздникам ходила в отрепье, в заплатах.
Мачеха целыми днями сидела
под окном, глядя в палисадник, и жевала солодовые да мятные жамки, добывая их из-за пазухи нарядного сарафана, или грызла семечки и калёные
орехи.
Под фантастическим флагом тянулось грязное полотно навесов торговых ларей, где продавали лимонад, фисташковую воду, воду со льдом, содовую и виски, пальмовое вино и
орехи, конфеты и конфетти, серпантин и хлопушки, петарды [Петарда — здесь: бумажный снаряд, заряженный порохом и дающий взрывы при фейерверках.] и маски, шарики из липкого теста и колючие сухие
орехи, вроде репья, выдрать шипы которых из волос или ткани являлось делом замысловатым.
Качаясь, они подвигались к нам, наклонялись над водой, готовые опрокинуться на головы наши, — раз, раз — подкидывают белые волны наши тела, хрустит наша барка, точно
орех под каблуком сапога, я оторван от нее, вижу изломанные черные ребра скал, острые, как ножи, вижу голову отца высоко надо мною, потом — над этими когтями дьяволов.
Стеша. Вот, не сотри я здесь, — так будет на
орехи. А кто тут увидит, кому нужно! (Стирает
под зеркалом.)
Точно так исчезли, как дуралей какой-нибудь, который разгрызал лесной
орех с гораздо большим размышлением, чем повторял понаслыху, что «ничто не ново
под луною»?
Насадив на крючок кусок умятого черного хлеба величиною с большой русский
орех, он закинул мою удочку на дно
под самый куст, а свою пустил у берега возле травки и камыша.
Под деревом был на вкопанном столбе круглый стол, покрытый скатертью, на нем лежали разграфленная бумага, карандаш, утюг, молоток и горка
орехов.
Открыв глаза, я повернулся и сладко заложил руки
под щеку, намереваясь еще поспать. Меж тем сознание тоже просыпалось, и, в то время как тело молило о блаженстве покоя, я увидел в дремоте Молли, раскалывающую
орехи. Вслед нагрянуло все; холодными струйками выбежал сон из членов моих, — и в оцепенении неожиданности, так как после провала воспоминание явилось в потрясающем темпе, я вскочил, сел, встревожился и протер глаза.
Было дико и нелепо. Впереди стояла смерть, а тут вырастало что-то маленькое, пустое, ненужное, и слова трещали, как пустая скорлупа
орехов под ногою. И, почти плача — от тоски, от того вечного непонимания, которое стеною всю жизнь стояло между ним и близкими и теперь, в последний предсмертный час, дико таращило свои маленькие глупые глаза, Василий закричал...
И это делается
под открытым небом в горах, среди древнего виноградника, обсаженного вокруг миндальными деревьями и трехсотлетними грецкими
орехами.
С полминуты Аксютка посмотрела на Поликея, на Акулину, на детей, которые высунулись из-под одеяла, схватила скорлупку
ореха, валявшуюся на печи, бросила в Анютку и, проговорив еще раз «сею минутою притить», как вихрь вылетела из комнаты, и маятники с обычною быстротой замотались поперек линии ее бега.
Лишь ступил на двор широкий —
Что ж?
под елкою высокой,
Видит, белочка при всех
Золотой грызет
орех,
Изумрудец вынимает,
А скорлупку собирает,
Кучки равные кладет,
И с присвисточкой поет
При честном при всем народе:
Во саду ли, в огороде.
Там
под елкою высокой
Белка песенку поет,
Золотой
орех грызет,
Изумрудец вынимает
И в мешочек опускает...
У меня на левой руке
под мышкою находилась небольшая родинка; ни с того ни с сего она вдруг начала расти, стала болезненной; я боялся верить глазам, но она с каждым днем увеличивалась и становилась все болезненнее; опухоль достигла величины лесного
ореха.
Старый дуб уронил с себя желудь
под куст орешника. Орешник сказал дубу: «Разве мало простора
под твоими сучьями? Ты бы ронял свои желуди на чистое место. Здесь мне самому тесно для моих отростков, и я сам ие бросаю наземь своих
орехов, а отдаю их людям».
И стал в подолы детских рубашонок класть пряники,
орехи, подсолнухи. Дети ног
под собой не слышали.
Всегда умиляло и наполняло душу светлою радостью го, что у каждого человека есть свой ангел-хранитель. Он невидимо стоит около меня, радуется на мои хорошие поступки, блистающим крылом прикрывает от темных сил. Среди угодников были некоторые очень приятные. Николай-угодник, например, самый из всех приятный. Ночью
под шестое декабря он тайно приходил к нам и клал
под подушку пакеты. Утром проснешься — и сейчас же руку
под подушку, и вытаскиваешь пакет. А в нем пастила, леденцы, яблоки,
орехи грецкие, изюм.
Офицеры да фельдфебеля бесшумно
орехи грызут, в дурачки, будто утопленники
под водой, тихим манером дуются.